Неточные совпадения
Сняв венцы с голов их, священник прочел последнюю молитву и поздравил молодых. Левин взглянул
на Кити, и никогда он не видал ее до сих пор такою. Она была прелестна тем новым сиянием счастия, которое было
на ее лице. Левину хотелось сказать ей что-нибудь, но он не знал, кончилось ли. Священник вывел его из затруднения. Он улыбнулся своим добрым ртом и тихо сказал: «поцелуйте
жену, и вы поцелуйте мужа» и
взял у них из
рук свечи.
— Отчего же? Я не вижу этого. Позволь мне думать, что, помимо наших родственных отношений, ты имеешь ко мне, хотя отчасти, те дружеские чувства, которые я всегда имел к тебе… И истинное уважение, — сказал Степан Аркадьич, пожимая его
руку. — Если б даже худшие предположения твои были справедливы, я не беру и никогда не
возьму на себя судить ту или другую сторону и не вижу причины, почему наши отношения должны измениться. Но теперь, сделай это, приезжай к
жене.
Штольц не приезжал несколько лет в Петербург. Он однажды только заглянул
на короткое время в имение Ольги и в Обломовку. Илья Ильич получил от него письмо, в котором Андрей уговаривал его самого ехать в деревню и
взять в свои
руки приведенное в порядок имение, а сам с Ольгой Сергеевной уезжал
на южный берег Крыма, для двух целей: по делам своим в Одессе и для здоровья
жены, расстроенного после родов.
— Даже и мы порядочно устали, — говорит за себя и за Бьюмонта Кирсанов. Они садятся подле своих
жен. Кирсанов обнял Веру Павловну; Бьюмонт
взял руку Катерины Васильевны. Идиллическая картина. Приятно видеть счастливые браки. Но по лицу дамы в трауре пробежала тень,
на один миг, так что никто не заметил, кроме одного из ее молодых спутников; он отошел к окну и стал всматриваться в арабески, слегка набросанные морозом
на стекле.
Тулузов
взял жену за
руки и почти насильно увел в другую комнату, а другая тут дама кинулась
на меня.
Пугачев хотел идти к Каспийскому морю, надеясь как-нибудь пробраться в киргиз-кайсацкие степи. Казаки
на то притворно согласились; но, сказав, что хотят
взять с собою
жен и детей, повезли его
на Узени, обыкновенное убежище тамошних преступников и беглецов. 14 сентября они прибыли в селения тамошних староверов. Тут произошло последнее совещание. Казаки, не согласившиеся отдаться в
руки правительства, рассеялись. Прочие пошли ко ставке Пугачева.
Да! этот человек умел любить, — стоило взглянуть
на него; он опустился
на колени,
взял горячую
руку жены и приложил ее к губам своим.
Вечерами он рассказывал племяннику о том, как Аллилуиева
жена спасла Христа от врагов, бросив в горящую печь своего ребёнка, а Христа
взяв на руки вместо него.
Дон-Кихот не мог
взять на руки своей
жены и перенести ее домой: он был еще слаб от болезни, а она не слишком портативна, но он зато неподвижно сидел все время, пока «душка» спала, и потом, при обнаружении ею первых признаков пробуждения, переводил ее
на постель, в которой та досыпала свой первый сон, навеянный бредом влюбленного мужа, а он все смотрел
на нее, все любовался ее красотою, вероятно воображая немножко самого себя Торгниром, а ее Ингигердой.
— Не для тебя то, однако, все сделано, а и для своей души. У нас род такой, что мы до суда и до свар наповадливы, а я ты постыдись, что в храбром-то уборе да лежишь у бабьих ног без храбрости… Встань! встань! — добавила она ласковей. — Умыкнутая
жена, что и
рукой выданная, — назад нечего
взять; но помня, что не пара ты ей и что старый муж да нравливый молодой
жене на руку колодой падает.
— Важно! Гуляй теперь:
жена простила! — вскричал Масуров, поднявшись
на ноги и потирая
руки. — Ну, теперь, душка, вели же нам подать хересок и закусить… О милашка! Славная у меня, черт
возьми,
жена! — продолжал он, глядя
на уходящую Лизавету Васильевну. — Я ведь ее очень люблю, даже побаиваюсь.
— Пойдем туда, Маша, — проговорил, наконец, Владимир Андреич, показав
жене глазами
на кабинет. Марья Ивановна встала и пошла за мужем. Барышни тоже недолго сидели в угольной. Брюнетка взглянула исподлобья
на Феоктисту Саввишну и,
взяв сестру за
руку, ушла с нею в другую комнату.
И сколько Иван Ильич ни наводил после шурина
на разговор о его внешнем виде, шурин отмалчивался. Приехала Прасковья Федоровна, шурин пошел к ней. Иван Ильич запер дверь
на ключ и стал смотреться в зеркало — прямо, потом сбоку.
Взял свой портрет с
женою и сличил портрет с тем, что он видел в зеркале. Перемена была огромная. Потом он оголил
руки до локтя, посмотрел, опустил рукава, сел
на отоманку и стал чернее ночи.
— Всё берите… — говорила она осипшим голосом. Выбросив бумаги, она отошла от меня и, ухватившись обеими
руками за голову, повалилась
на кушетку. Я подобрал деньги, положил их обратно в ящик и запер, чтобы не вводить в грех прислугу; потом
взял в охапку все бумаги и пошел к себе. Проходя мимо
жены, я остановился и, глядя
на ее спину и вздрагивающие плечи, сказал...
Моя
жена — даром, что она лютеранка, она верит в русского бога и привечает разных бродячих монахов и странников, которых я, между нами сказать, терпеть не могу; но представьте вы себе, что один из таких господ, какой-то Павлин, до сих пор иногда пишущий нам непостижимые письма, смысл которых становится ясен после какого-нибудь непредвиденного события, недели три тому назад прислал нам письмо, в котором между всяким вздором было сказано; «а плод, богу предназначенный он ангелом заповест сохранить во всех путях, и
на руках его
возьмут, и не разбиется».
Ему и это было бы
на руку. Если Теркин
возьмет его
на службу компании, в звании главного таксатора, а Саня очутится директоршей, — и прекрасно! Он сумеет закрепить за собою доверие мужа и
жены.
Рубцов понизил голос и опять
взял ее за
руку. Анна Серафимовна закрыла
на минуту глаза."Ведь вот и он — честный малый и умница — говорит то же, что и она себе уже не раз твердила… Разорение и срам считаться
женой Виктора Мироныча!.."
Балбинский
взял на руки большую корзину и с тоской взглянул
на окно…
На четвертой станции
жена послала его в вокзал за горячей водой, и тут около буфета он встретился со своим приятелем, товарищем председателя Плинского окружного суда Фляжкиным, уговорившимся вместе с ним ехать за границу.
Дрожащею
рукою он написал сначала письмо к родителям
жены, живущим в Серпухове. Он писал старикам, что честный ученый мастер не желает жить с распутной женщиной, что родители свиньи и дочери их свиньи, что Швей желает плевать
на кого угодно… В заключение он требовал, чтобы старики
взяли к себе свою дочь вместе с ее рыжим мерзавцем, которого он не убил только потому, что не желает марать
рук.
Натянувши с помощью
жены штиблеты и оглядев себя еще раз в зеркало, учитель
взял свою суковатую палку и отправился
на обед. У самого входа в квартиру директора фабрики, где устраивалось торжество, с ним произошла маленькая неприятность. Он вдруг закашлялся… От кашлевых толчков с головы слетела фуражка и из
рук вывалилась палка, а когда из квартиры директора, заслышав его кашель, выбежали учителя и инспектор училищ, он сидел
на нижней ступени и обливался потом.
Его встретили и муж, и
жена с распростертыми объятиями, хотели
взять даже слово быть ежедневным гостем, но он отговорился серьезностью работы по экзаменам и защите диссертации и, взглянув последний раз
на графиню Конкордию, подал ей
руку.
Он нежно поцеловал
жену, крепко, с благодарностью пожал мне
руку и
взял с меня слово, что я непременно приеду
на будущей неделе. Чтобы завтра не проспать, он пошел ночевать во флигель.